Не так давно мне довелось видеть экранизацию книги Стивена Спилберга “Цвет пурпурный”. Режиссер предложил очень трогательную иллюстрацию притчи о благодати. Перед нами классическая “блудная дочь” по имени Шугар — вульгарная, чувственная, завлекающая мужчин певичка из второсортного бара. Ее отец — строгий суровый пастор, который с жаром проповедует об участи нечестивых и адском огне. Он служит в церкви, расположенной через дорогу от бара. Вот уже многие годы отец не разговаривает с дочерью и не общается с ней.
Как-то, напевая в баре одну из своих популярных песенок “Я хочу что-то тебе сказать,” Шугар неожиданно улавливает пение хора, доносящееся из церкви: “Бог знает, что тебе сказать”. Шугар в смятении. Ее охватывает чувство вины перед отцом. Вместе со своими музыкантами девушка бежит в церковь, где служит ее отец. Она стремительно идет по проходу между скамьями, а тем временем ее отец как раз поднимается на кафедру. Он готовится произнести проповедь о блудном сыне. И тут он замечает свою давно потерянную дочь. Он с изумлением взирает на этих столь необычных для церкви людей, которые направляются прямо к нему. Шугар поднимается на кафедру, обнимает отца. “Даже у нас, грешников, есть душа,” — со слезами на глазах говорит она. Но отец — строгий моралист, он не может так легко простить дочь, которая в свое время опозорила его.
Очень трогательно, но при этом голливудская версия полностью упускает главную идею библейской притчи о блудном сыне. В той истории, которую поведал Иисус, нет раздраженного и недовольного отца. Напротив, отец с надеждою всматривается вдаль, он с нетерпением ожидает возвращения своего сына, некогда с легкостью покинувшего родительский дом. Еще издали узнав оборванного и грязного путника, любящий отец бросается ему навстречу. Он прижимает сына к груди, целует его, плачет от радости.
Изобразив грешницу великодушной и готовой простить отца героиней, голливудский фильм полностью игнорирует саму сущность благодати. Препятствует примирению и прощению вовсе не Бог, не Его недовольство падшими людьми, которых Он сотворил: “И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его”. Нет, примирению мешает наше нежелание, неготовность к нему. Бог всегда готов с любовью принять нас в Свои объятья, но мы сами отворачиваемся от Него. Это глубокая истина, над которой нужно усердно и молитвенно размышлять.
Не так давно мне довелось услышать еще одну вариацию на знакомую тему. Один мой приятель по имени Даниэл пригласил меня пообедать с ним. Во время разговора он признался, что хочет развестись с женой, с которой прожил тринадцать лет. Он встретил молодую и более привлекательную женщину. “Благодаря ей я снова почувствовал, что живу полной жизнью. Уже много лет я не испытывал такого ощущения,” — говорил мой собеседник.
Даниэл — христианин, и поэтому ему хорошо известны нравственные последствия того шага, который он намеревался сделать. Развод с женой, несомненно, будет жестоким ударом для бедной женщины и их троих детей. Но, несмотря на это, он не в состоянии противиться силе, влекущей его к другой женщине. С печалью и грустью слушал я его признания. Затем, когда принесли десерт, Даниел неожиданно сказал: “Знаешь, мне хотелось встретиться с тобой сегодня, чтобы задать один вопрос. Как ты думаешь, сможет ли Бог простить мне тот ужасный грех, который я намереваюсь совершить?”
Роберт Хьюс, историк и искусствовед, рассказывает историю закоренелого преступника, совершившего множество злодеяний, которого приговорили к пожизненному заключению и отправили в тюрьму самого строгого режима. Размещалась эта тюрьма на острове близ берегов Австралии. Однажды во время прогулки он без всякого повода набросился на другого заключенного и избил его до смерти. Убийцу схватили и вскоре этапировали на материк. Он вновь предстал перед судом. Просто и без всякого сожаления он рассказал судьям о своем преступлении, не выказывая при этом никаких признаков раскаяния. “Но зачем вы это сделали? — спросил его озадаченный судья. — Какие причины побуждали вас?”
Преступник ответил, что ему надоела жизнь на острове, он не мог больше оставаться в тюрьме, которая была известна своим жестоким режимом. Он просто не видел смысла жить дальше. “Да, да. Это я могу понять, — сказал судья, — я бы понял, если бы вы бросились в океан, чтобы покончить с собой. Но зачем же было убивать другого человека?”
“Все очень просто. Дело здесь вот в чем, — сообщил подсудимый. — Я католик. Если я совершу самоубийство, значит мне дорога прямиком в ад. Если же я совершаю убийство, меня обязательно привезут опять на материк и приговорят к смерти. И тогда перед казнью я смогу исповедоваться перед священником. Ну и, конечно же, Бог простит меня, и я попаду в рай”.
В полной ли мере осознаем мы парадокс, который несет в себе идея безусловной благодати? Как могу я отговорить своего друга Даниэла от той ужасной ошибки, которую он намерен совершить, если ему доподлинно известно, что прощение совсем рядом, мало того — оно гарантировано? Или еще хуже: почему нельзя убивать, как это сделал австралийский преступник? Ведь вы заранее знаете, что непременно получите Божье прощение!
Очевидно, что этот парадокс благодати не давал покоя Павлу, когда он писал Послание к Римлянам. В первых трех главах апостол рассуждает о том приговоре, который вынесен всему человечеству. “Нет праведного ни одного,” — заключает он. В последующих двух главах своего послания Павел раскрывает перед нами сущность чуда благодати. Столь безгранична эта благодать, что апостол не может удержаться от восклицания: “Когда умножился грех, стала преизобиловать благодать!”
В шестой главе тон повествования Павла меняется. Мне ясно представляется, как Павел в задумчивости смотрит в папирус, потирает лоб и думает про себя: “Минуточку, минуточку! Что это я говорю! В таком случае, что препятствует убийце, прелюбодею, да, собственно, любому грешнику злоупотребить Божьим щедрым обетованием “заблаговременного прощения”?”
В следующих нескольких главах апостол неоднократно возвращается к этому парадоксу “Что же, скажем? оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать?” На этот коварный вопрос он тут же эмоционально отвечает: “Никак!” Или, согласно переводу короля Иакова: “Боже сохрани!” По сути дела, в этих прекрасных, насыщенных глубоким смыслом главах (6 — 8) Павел вновь и вновь возвращается к парадоксу благодати.
Вот вкратце суть моего ответа на вопрос, заданный Даниэлом. Если вы помните, Даниэл спросил: “Может ли Бог простить нас?” Безусловно, может. Читайте Библию. Вспомните Давида, Петра, Павла — Бог создает Свою Церковь из тех людей, которые в недалеком прошлом убивали, прелюбодействовали, отвергали Его и гнали Его учеников. Но благодаря Христу спасение теперь всецело зависит от нас, а не от Бога. Каждый грех, каждый бунт против Бога меняет нас к худшему, усугубляет нашу отдаленность от Него. И нет никакой гарантии, что после этого мы сможем к Нему вернуться. “Сейчас ты спрашиваешь меня, сможет ли Бог простить. Но всегда ли ты будешь желать этого прощения? Особенно если учесть, что прощение непременно подразумевает покаяние!” — сказал я другу.
После этого разговора прошло несколько месяцев. Даниэл принял решение, сделал свой выбор. Пока я не замечал в нем признаков покаяния. Теперь он пытается объяснить свое решение необходимостью найти выход из неудачного брака. Даниэл избегает своих бывших друзей-христиан. “Они слишком узко мыслят,” — говорит он. Теперь мой знакомый ищет друзей среди тех, кто готов приветствовать его вновь обретенную свободу.
С моей точки зрения, однако, говорить об освобождении Даниэла несколько рановато. За эту “свободу” он заплатил слишком дорогой ценой. Он оставил самых близких ему людей, отвернулся от друзей, теперь Даниэл говорит, что сейчас в его жизни нет места для Бога. “Может быть, позже,” — неуверенно произносит он.
Бог сделал очень смелый шаг, когда заранее объявил людям о том, что Он гарантирует нам прощение. Думаю, однако, что парадокс благодати включает в себя и то обстоятельство, что данное наперед прощение грозит нам большой опасностью. Как сказал Джордж Макдауэлл, Бог осуждает нас не за совершенные дурные дела, а за то, что мы не оставляем их.
No comments:
Post a Comment