Вернувшись из поездки в Россию, я много размышлял о марксистском эксперименте, осуществленном в этой стране. “Семьдесят четыре года дороги в никуда,” — так сейчас называют этот период. Почему эта система рухнула? Вполне возможно, что самый лучший ответ на этот вопрос мы получили во время встречи нашей христианской делегации с редакторами газеты “Правда,” которая раньше была официальным рупором коммунистической партии.
Приведем цитату из “Правды” за 1950 год. Она дает яркое представление, как эта газета обретала свою репутацию печатного органа: “Если в своей работе вы столкнетесь с трудностями или вдруг потеряете уверенность в себе, думайте о нем, о Сталине, и обретете необходимую уверенность. Если вдруг не вовремя навалилась усталость, думайте о нем, о Сталине, и усталость пройдет. Если нужно найти верное решение, думаете о нем, о Сталине, и вы найдете его”.
В России ходила такая остроумная шутка по поводу двух крупнейших газет страны: “Нет правды в «Известиях» и нет известий в «Правде»”. С 1989 года “Правда,” как и все остальное в России, пережила огромные перемены. На какое-то время Борис Ельцин закрыл газету. Когда мы посетили редакцию осенью 1991 года, тираж “Правды” переживал резкий спад, отражавший отношение населения к коммунистам. Они были больше не в почете — с 11 миллионов экземпляров тираж упал до 700 000.
Редакторы “Правды” казались людьми честными, искренними, ищущими… и потрясенными до глубины души. Потрясенными до такой степени, что теперь они просили о помощи у представителей той религии, которую основатель их идеологии назвал “опиумом для народа”. Работники “Правды” констатировали, что у христианства с коммунизмом много общих идеалов: равенство, справедливость, стремление делиться всем и расовая терпимость. Но при этом они признали, что стремление марксистов осуществить эти идеалы на практике привело к невиданным в истории человечества жестокостям и жертвам. Почему?
Социологи, философы и экономисты, несомненно, составят собственные некрологи марксизму. Я же во время проходивших в Москве встреч пришел к мысли, что причина поражения коммунизма заключается в двух фундаментальных ошибках. Обе они лежат в той области, которую богословы называют антропологией или “учением о человечестве”.
Во-первых, коммунисты игнорировали факт грехопадения, в результате которого изменилась природа человека. Ранние коммунисты предрекали появление новой породы человека, “человека новой формации,” как они выражались. В 1924 году Лев Троцкий писал: “Человек станет неизмеримо сильнее, мудрее и тоньше; тело его будет более соразмерным, движения более пластичны, а голос его — более музыкальным. Средний человек по своему уровню поднимется до высот Аристотеля, Гете или Маркса. А над этим общим уровнем поднимутся новые вершины”. Сегодня любой русский посмеялся бы над такими предсказаниями Троцкого.
Классики марксизма яростно выступали против религии по причине совершенно прагматического свойства. Чтобы дать рабочим стимул для борьбы и насильственного свержения своих угнетателей, марксисты должны были убить в человеке всякую надежду на иную жизнь, которая ожидает человека после смерти. Им нужно было подавить в людях страх перед посмертным воздаянием Божьим. Поэтому коммунисты должны были заменить Бога «богоподобным» человеком. Люди, однако, имеют падшую природу, и потому они никак не подходят для роли богов. Именно по этой причине так никогда и не появился новый социалистический Человек.
Двадцать лет тому назад, когда коммунисты еще представляли из себя мировую угрозу, румынский пастор Иосиф Тсон писал о том противоречии, которое заложено в самую сущность марксистского взгляда на человека:
“[Они учат] своих учеников, что жизнь есть результат случайной комбинации вещества, что жизнь следует выведенным Дарвином законам приспособления и выживания, что появление человека было случайностью. Нет ни жизни в мире ином, ни “спасителя,” который мог бы вознаградить жертвенность или наказать за эгоизм или жадность. Когда ученики таким образом наставлены, меня посылают учить их быть благородными и почитаемыми людьми. Я должен учить их тратить все свои силы на то, чтобы творить добро во благо общества — вплоть до готовности к самопожертвованию. Они должны быть любезными, говорить только правду и жить нравственно чистой жизнью. Им, однако, недостает мотивации для того, чтобы творить добро. Они прекрасно осознают, что в чисто материальном мире процветает и благоденствует лишь тот, кто поспешно гребет под себя. Зачем же им быть честными? Зачем от чего-то отказываться? Какой побудительный мотив может предложить им идеология, чтобы они жили не для себя, а на пользу другим?”
Работники “Правды” доверительно поведали нам, что не знают, как побудить людей к состраданию. Недавняя кампания по сбору средств на детей, пострадавших от чернобыльской катастрофы, полностью провалилась. Средний советский гражданин скорее готов потратить свои деньги на водку, чем на помощь нуждающимся детям. Проведенные опросы показывают, что семьдесят процентов советских родителей не разрешает своим детям общаться с пострадавшими от радиации детьми; восемьдесят процентов не хочет жертвовать на них деньги. Были даже такие, что предлагал умертвить пострадавших от ядерной аварии детей. “Как можно реформировать, изменить и вызвать отклик в людях?” — спрашивали нас работники редакции.
Этот вопрос сразу же напоминает о второй фундаментальной ошибке в марксистской теории о человеке. Ранние коммунисты верили, что нравственность определяет не Бог, но они сами. Они полагали, что мораль можно привить обществу соответствующими указами. Семьдесят четыре года коммунистического правления неопровержимо доказали, что нравственность и доброту нельзя ввести приказом из Кремля. Их нельзя ввести под дулом пистолета. Как это ни парадоксально, но попытки вводить нравственные нормы в приказном порядке обязательно приводят к появлению правителей-тиранов. Их подданные всеми силами противятся спущенным сверху постановлениям.
Хуже того, те сами коммунистические вожди, которые определяли, что нравственно, а что нет, трагическим образом подтвердили первую фундаментальную ошибку своей идеологии. Подтвердили, что и сами они имеют грешную и падшую природу. Моральные принципы менялись в зависимости от коньюнктуры, от того, кто находился у власти. Теперь “Правда” являла умилительный пример милосердия, собирая средства для жертв чернобыльской катастрофы. Но та же самая газета, например, не проявляла никакого сострадания к детям, которые стали жертвами голода, организованного по приказу Сталина на Украине. Какой “высший закон” определяет, когда сострадание уместно, а когда нет? У работников “Правды” ответа на этот вопрос не было.
Я вернулся из России с твердым убеждением, что нам, христианам, было бы неплохо еще раз освежить в памяти основные уроки богословия. Некоторые из моих знакомых как бы даже смущают такие доктрины, как учение о грехопадении и первородном грехе. “Христианство смотрит на человеческую природу слишком пессимистично,” — говорят они.
Есть и такие, кто хотел бы, чтобы Бог более решительно вмешивался в человеческие дела. “Бог дает человеку слишком много свободы, — говорят они. — Отчего бы Богу не участвовать в делах человечества более активно? Почему Он допускает, чтобы зло безнаказанно процветало в нашей жизни?”
В России я увидел трагические результаты альтернативных учений. Я увидел, каким кошмаром оборачивается оптимистический взгляд на человеческую природу. Увидел, к чему приводит теория нравственности, основанная на принуждении, но не на внутреннем изменении человека. Этот пример — мрачное напоминание о том, что может случиться, когда люди пренебрегают откровением Божиим и заменяют его своими собственными теориями.
No comments:
Post a Comment