Три своих книги я написал совместно с доктором Полом Брандом, хирургом-миссионером, специалистом по проказе. Его жизнь условно можно было бы разделить на три почти равные этапа: одну треть он прожил в Англии; другую в Индии и, наконец, последнюю — в Соединенных Штатах Америки. Писателей можно сравнить с паразитами — они “питаются” историями из жизни других людей. И я всегда буду благодарен за возможность участвовать в написании мемуаров о необычной жизни этого человека. Доктору Бранду исполнилось почти восемьдесят лет, когда я помогал ему писать воспоминания. (Эта книга называется “Боль: дар, который никто не хочет”). Я ездил в Индию и в Англию, чтобы встретиться с теми, кто способствовал формированию характера этого человека. “Пожалуйста, — обратилась однажды ко мне его дочь, — постарайтесь каким-то образом разобраться в той счастливой сумятице, которую представляют собой жизнь и мысли моего отца”.
В Индии к нам относились как к членам королевского семейства. Когда мы подъезжали к деревне, где прошли детские годы Бранда, целая толпа людей бросилась вниз по склону, чтобы приветствовать нас. Женщины, наряженные, как тропические птицы, в своих ярких сари, повесили нам на шеи венки из душистых цветов. Нас повели на праздничный обед, который был подан на банановых листьях. После обеда около ста человек собрались в часовне, которую отец Бранда построил своими руками. Около часа они исполняли гимны и церемониальные танцы, приносили добровольные дары.
Еще больше меня поразило, как нас принимали простые люди. В доме человека по имени Намо на стене висела сделанная двадцать лет тому назад фотография доктора Бранда. Под снимком было написано: “Пусть пребывающий в нем Дух живет во мне”. Намо рассказал мне историю своей жизни, и стало понятно, отчего он вспоминает своего врача с такой любовью.
В молодости Намо был вынужден уйти с последнего курса университета — на коже выступили характерные для проказы пятна. Вскоре свело руку в типичном положении “птичьей лапы”. Он стал отверженным. От Намо отказался университет, его отвергла родная деревня и, в конце концов, собственная семья. Намо добрался до расположенного в Южной Индии лепрозория, где молодой врач проверял на практике какие-то экспериментальные методы хирургии. В Индии проказой страдали три миллиона человек. Во всем мире прокаженных насчитывалось двенадцать миллионов. Но Бранд был первым хирургом-ортопедом, который попытался лечить вызванные болезнью увечья хирургическим путем.
Намо вспоминает тот грустный день: “Я был настолько подавлен своим состоянием, что едва мог говорить. Я рассказал доктору Бранду, что утратил способность пользоваться руками. Они стали бесполезными, их можно было просто отрезать, жестом одной руки он как бы отсек другую. — Я сказал доктору, что он может делать со мной что угодно, если считает, что это даст ему какие-то новые знания”.
К счастью, прогноз Намо оказался ошибочным. Медикаменты задержали развитие болезни. На протяжение пяти лет одна болезненная операция следовала за другой. В результате он вновь смог ходить и пользоваться руками. Пройдя курс физиотерапии, Намо стал работать с другими прокаженными. В конце концов, он стал старшим терапевтом Всеиндийского института.
В тот же день я познакомился с Саданом, еще одним бывшим пациентом Бранда. Этот человек удивительно напоминал Ганди: очень худой, с лысеющей головой, он, скрестив ноги, примостился на краю кровати. Высоким певучим голосом Садан поведал мне грустную историю. От него отказались все: и родные, и близкие, и друзья. Одноклассники смеялись над ним; однажды шофер автобуса в буквальном смысле ногой вытолкнул его на землю. Несчастного отказывались брать на работу, несмотря на способности и хорошее образование. Больницы также отказывали ему в госпитализации.
“Я добрался до Веллора и провел ночь на веранде дома Бранда, потому что мне некуда было идти, — рассказывал Садан. — В те годы, десять лет назад, это было неслыханным делом — впустить прокаженного в дом. Никогда не забуду, как доктор Бранд взял в свои руки мои покрытые язвами, изуродованные болезнью ноги. Я видел много докторов. В основном они предпочитали рассматривать мои руки и ноги с приличного расстояния. Доктор Бранд и его жена оказались первыми медиками, которые осмелились прикоснуться ко мне. Я никогда не забуду, как потрясло меня первое человеческое прикосновение”.
Садан рассказал о последовательно применявшихся к нему медицинских процедурах — пересадке сухожилий, иссечении нервов, ампутации пальцев, удалении катаракты. Все эти операции совершили доктор Бранд и его жена — врач-офтальмолог. Рассказ прокаженного длился полчаса. В сущности, его прошлое было перечнем неимоверных человеческих страданий. Мы допивали последнюю чашку чая. Нужно было успеть на самолет, вылетавший в Англию. И здесь Садан произнес потрясшие меня слова: “И все же можно сказать, я счастлив, что заболел этой болезнью”.
“Счастлив?” — изумленно переспросил я.
“Да, — отвечал он, — если бы не проказа, я прожил бы жизнь обычным человеком. У меня была бы обычная семья. Я стремился бы заработать побольше денег и занять более высокое положение в обществе. И поверьте, никогда бы не узнал таких замечательных людей, как доктор Пол и доктор Маргарет. Я никогда бы не уверовал в Бога, Который живет в их сердцах”.
В Англии нас ожидал совершенно иной прием. Мы решили посетить в этой стране все места, которые были связаны с прошлым Бранда. Мы побывали в старинном доме, куда его родители-миссионеры приезжали в отпуск отдохнуть. Мы поднялись на крышу больницы, где он дежурил во время войны в дни воздушных атак, следя, чтобы на крышу не упала зажигательная бомба. Мы посетили Королевское общество хирургов, в котором Бранд прочел две престижные лекции. Но никто не приветствовал нас цветами, никто не собирался вокруг нас, никто не пел гимнов и не делился трогательными воспоминаниями.
Похоже, что в самом начале его медицинской карьеры Бранда его никто не воспринимал всерьез. Мы ходили по университетской больнице, расспрашивая старых работников. Мы пытались найти какие-то сведения о его бывших коллегах. “Кто? Повторите, пожалуйста, его фамилию” — был типичный ответ на наши вопросы. Наконец, в сумрачном коридоре мы увидели ряды фотографий. Там были снимки некоторых преподавателей Бранда. Это были знаменитые в свое время врачи, такие же известные, как Кристиан Барнард и Эверетт Куп сегодня.
“Интересно, — подумал я, — а какое будущее ожидало бы Бранда, останься он в Лондоне?” Работая в далекой индийской деревушке, он стал своего рода знаменитостью. Бранд — лауреат премии Альберта Ласкера, ему посвящена глава в большинстве учебников по хирургии конечностей, он получил наивысшую награду Министерства здравоохранения США. От королевы Англии Бранд получил звание командора ордена Британской империи, его именем названы некоторые медицинские процедуры. Кто знает, какие награды ожидали бы его, останься доктор Бранд работать в прекрасно оборудованной исследовательской лаборатории. Может быть, Нобелевская премия?
И что тогда? Его портрет пополнил бы ряд пыльных и уже пожелтевших фотографий в темном коридоре, и его имя наряду с другими упоминалось бы в примечаниях учебников по медицине. В области медицины редко кому удается надолго остаться знаменитым. Современные методы микрохирургии уже заменили большинство из тех приемов, которые считались последним достижением в дни молодости Бранда и, напротив, его “самоотверженная” работа хирурга-миссионера в Индии продолжает приносить плоды. Мы видим результат его трудов в той перемене, которая произошла в жизни Намо, Садана и сотен других людей.
Какие-то часы разделяли те встречи, которые состоялись в Индии и Англии. Для меня они стали своего рода притчей о том, что слава преходяща, постоянны лишь плоды служения людям. Где бы мы ни жили — в Индии, Англии или Кларктоне, штат Джорджия, истинная мера человека определяется не почетными титулами и не уровнем дохода, но тем духовным содержанием, которым он живет и наделяет других.
No comments:
Post a Comment